Фатерланд - Страница 91

Маленькая деталь, оставшаяся не замеченной днем: одна из приблизительно десятка бумажек, сунутых наугад в порванную папку. Это был циркуляр начальника группы Главного хозяйственного управления СС группенфюрера Рихарда Глюкса, датированный 6 августа 1942 года:

«По вопросу об использовании срезанных волос.

Ознакомившись с отчетом, начальник Главного хозяйственного управления обергруппенфюрер СС Поль приказал, чтобы все человеческие волосы, срезанные в концентрационных лагерях, нашли применение. Из человеческих волос можно производить промышленный войлок или прясть нити. Расчесанные женские волосы можно использовать в качестве материала для изготовления носков для экипажей подводных лодок и войлочных чулок для железнодорожников.

В связи с этим вам поручается после их санобработки организовать хранение волос заключенных женщин. Мужские волосы могут быть использованы, только если они не короче 20 сантиметров.

Сведения о количестве волос, полученных за месяц, отдельно женских, отдельно мужских, должны передаваться нам пятого числа каждого месяца начиная с 5 сентября 1942 года».

Он ещё раз перечитал: «…для экипажей подводных лодок…»

«Раз. Два. Три. Четыре. Пять…» Марш, задержав дыхание, считал под водой. Он слушал приглушенные звуки, разглядывал плавающие в темноте, похожие на водоросли причудливые нити. «Четырнадцать. Пятнадцать. Шестнадцать…» Шумно вынырнул, жадно глотая воздух. Несколько раз глубоко вдохнув, набрал полные легкие кислорода и снова погрузился в воду. На этот раз продержался до двадцати пяти, пока, чуть не задохнувшись, не выскочил, расплескав воду по полу ванной.

Отмоется ли он когда-нибудь?

Потом лежал, словно утопленник, раскинув руки по краям ванны, откинув голову и глядя в потолок.

Часть шестая. Воскресенье, 19 апреля

Каким бы ни был исход войны, мы выиграли войну с вами; никто из вас не останется в живых, чтобы свидетельствовать, но даже если кто-нибудь останется в живых, мир ему не поверит. Возможно, будут подозрения, дискуссии, исследования историков, но не будет достоверных фактов, потому что мы вместе с вами уничтожим улики. И даже если останутся какие-то доказательства и некоторые из вас останутся в живых, люди скажут, что описываемые вами факты слишком чудовищны, чтобы им верить; они скажут, что это чрезмерные преувеличения союзной пропаганды, и поверят нам, тем, кто будет все отрицать, а не вам. Именно мы будем диктовать историю лагерей.

Офицер СС, цитируется по книге Примо Леви «Потонувшие и спасенные»

1

В июле 1953 года, когда Ксавьеру Маршу едва исполнилось тридцать и его работа пока ещё сводилась к вылавливанию шлюх и сутенеров вокруг гамбургских причалов, они с Кларой ездили в отпуск. Начали с Фрайбурга у подножия Шварцвальда, направились на юг к Рейну, потом на своем потрепанном «КДФ-вагене» повернули на восток к Боденскому озеру, и там в одной из прибрежных гостиниц в дождливый день, когда через все небо раскинулась радуга, они зачали Пили.

Он все ещё помнил это место: кованая балконная решетка, за ней долина Рейна, по водным просторам лениво движутся баржи; каменные стены старого городка, прохлада церкви; желтая, как подсолнух, длинная юбка Клары.

Он помнил кое-что еще: в километре вниз по реке, соединяя Германию со Швейцарией, поблескивает стальной мост.

Забудь о том, чтобы попробовать бежать через главные воздушные и морские порты: их охраняют не хуже рейхсканцелярии. Забудь о том, чтобы пересечь границу во Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Венгрию, Югославию, Италию, – это все равно что, перебравшись через стену одной тюрьмы, попасть в прогулочный двор другой. Забудь о пересылке документов из рейха по почте: слишком много отправлений по заведенному порядку вскрывается почтовой службой. Забудь о передаче материалов другим берлинским корреспондентам: перед ними встанут те же препятствия, и ко всему прочему, по словам Шарли, они так же надежны, как гремучие змеи.

Больше всего надежд сулила швейцарская граница, мост манил к себе.

Теперь надо спрятать. Спрятать все.

Он встал на колени и расстелил на потертом ковре лист коричневой бумаги. Сложил документы аккуратной стопкой, выровняв края. Достал из бумажника фотографию семьи Вайссов. Взглянул на неё ещё раз и приобщил к бумагам. Туго завернул весь комплект, многократно обернул клейкой лентой, пока сверток не стал плотным, как деревянный брусок. Твердый на ощупь, не бросающийся в глаза, прямоугольный, сантиметров десять толщиной.

Он облегченно вздохнул. Так-то лучше.

Обернул ещё одним слоем бумаги, на этот раз подарочной. Золотые витиеватые буквы «УСПЕХА И СЧАСТЬЯ!» извивались среди разноцветных шариков и пробок от шампанского позади улыбающихся невесты и жениха.

По автобану Берлин – Нюрнберг – пятьсот километров. По автобану Нюрнберг – Штутгарт – сто пятьдесят. От Штутгарта дорога вилась по долинам и лесам Вюртемберга до Вальдсхута на Рейне – ещё сто пятьдесят. Всего восемьсот километров.

– Сколько это в милях?

– Пятьсот. Как думаешь, справишься?

– Конечно. Двенадцать, часов, может, и меньше. – Шарли сидела на краешке кровати, наклонившись вперед, вся внимание. На ней было два полотенца – одно обернуто вокруг тела, другое – тюрбаном вокруг головы.

– Нет нужды спешить – у тебя сутки. Когда отъедешь достаточно далеко от Берлина, позвони в отель «Бельвю» в Вальдсхуте и закажи номер – теперь не сезон, сложностей не будет.